*  *  *

 

Кромка города под пластырем перцовым,
А потом она покроется травой.
Стекла в небо, между пальцев Гогенцоллерн,
Шпингалеты, как винтовочный затвор.

​

Видел фильму, где быстрей, чем на вокзале,
Вместе щелкали то ревность, то азарт.
В этой жизни она с серыми глазами,
Я-то вижу, что зеленые глаза.

​

Застрели его! Солдаты оробеют.
Догадайся, разболтают или нет
Собеседникам таким же черно-белым
То, что видели на белой простыне,

​

На груди твоей развяжет или стянет,
Чем закончится жестокая игра.
Ангел Вера, ты цепляешься ногтями
За пока не перечеркнутый экран.

 

​

*  *  *

​

O margine a urbei sub plasture de ardei iute,
Ce apoi se va acoperi cu iarbă.
Zimți de geam – spre cer, între degete de Hohenzollern,
Și zăvoare – aidoma cu bolțul de pușcă.

​

Văzut-am filmul în care mai vioi decât în gară
Laolaltă schițau un clic gelozia și patima.
În viața această ea are ochi gri,
Deh’ - eu văd că ochii-i sunt verzi.

​

Împușcă-l! Soldații s-or intimida.
Ghici – vor trăncăni sau nu
Cu interlocutorii – și ei în alb-negru -
Despre ce-au văzut pe albul cearceafului,

​

Pe pieptul tău se va dezlega sau se va lega,
Și cum oare se termină brutalul joc.
Înger Vera, tu te-agăți cu toate unghiile
De ecranul încă netrasat pe diagonală.

 

​
 

Возможно, самое красивое здание в мире

​

Людвиг Мис ван дер Роэ.

Павильон Германии на Международной выставке

в Барселоне. 1929 год.

 

Бронзовая девушка пришла искупаться,

Вежливо кивнула монетам на дне.

У неё иголка в стареющих пальцах,

Как это бывает на гражданской войне.

 

Где она скользила, решив приземлиться,

Через столько крыш и зеленых вершин,

Видела испуг в запрокинутых лицах,

Скважину замочную чьей-то души.

 

Чьих-то голосов полированный камень,

Линии судьбы на стеклянных руках -

То, что невозможно потрогать руками,

То, что невозможно спустить с поводка.

 

Разве что приснится по дороге в IKEA,

Как она увидит такие же сны,

Тонкого штыка или бильярдного кия

Первые движения сквозь кожу стены,

 

Будущего времени патронные гнезда,

Линии прозрачные курток и шуб,

Чудом сохранившийся распластанный воздух,

Словно непогашенный лежит парашют.

​

​

​

Probabil, cea mai frumoasă clădire pe mapamond

​

Ludwig Mies van der Rohe.

Pavilionul Germaniei la Expoziția Internațională,

Barselona. 1929.

​

Bronze girl has come for a swim

She nodded courteously to the coins on the bottom.

She has a needle in her aging fingers,

as it happens in civil war.

 

Where she glided, deciding to land,

Through so many roofs and green summits,

She saw the fright in the thrown back faces,

The key hole of someone’s soul.

 

The polished stones of someone’s voices,

lines of faith upon glass hands –

Something that can’t be felt by hands,

Something that can’t be let off its lead.

 

Except that on the way to IKEA you dream,

that she dreams the same dreams,

of a thin bayonet's or billiard-cue's

first movements through the skin of a wall.

 

The ammo saddles of the future,

The transparent lines of jackets and fur-coats,

The overspread air preserved by a miracle,

lies, as if not deflated, a parachute.

 

 

​

Четыре пистолета

 

Он пистолет, а ты балерина.
Он подумал, ты повторила.
Пусть биограф его героини
Вспомнит фамилию или имя.

Разве ты знала, когда ловила,
Спускаясь в Монмартрскую котловину,
Где живот, а где пуповина?
Его такой же, и с половиной.

В городе твоего пистолета
Целая улица птичьих клеток.
Сейчас он выключит ваше лето,
Выбросит ключ и пойдет налево.

Когда ты любишь - дрожишь, как заяц.
Когда не чувствуешь, замерзаешь.
Вот сидишь посредине зала,
Такая серая и с глазами.

 

​

​

Patru pistoale

​

El este o armă, iar tu ești o balerină.
El a gândit, iar tu ai venit cu repetare.
Lasă-l pe biograful eroinei sale
S-aducă aminte de date familiale.

Oare ai știut, când la pândă erai,
Pe brână coborând în gol, din Montmartre,
Unde-i stomacul, unde-i ombilicalul?
Și al lui – la fel, și cu o jumate’ mai mult.

În urba pistolului tău – pentru păsări
O stradă întreagă de colivii.
Îndată el va stinge a voastră vară,
Va arunca cheia și o s-o ia la stânga.

De tu iubești - tremuriciule, ca un iepure.
De nu simți - ingheți.
Iute cum stai în centrul sălii,
Atât de gri și numai ochi.

 

 

​

*  *  *

 

В окно, когда небо бывает близко,
Когда поднимаешь его до дна,
Смотрит высокая баскетболистка -
Луна.

Вещам положено отвисеться,
Стать чешуйками на блесне,
А ты один с вислоухим сердцем

И сразу видно - идет снег,

Сделанный из кошачьей шерсти

Чьих-то запахов и шагов,
Как люди панафинейских шествий

Вдоль невидимых берегов.

 

 

 

*  *  *

​

Pe geam – când cerul se-ntâmplă să fie aproape,
Când chiar pân’ la capăt îl tot ridici,
Privește jucătoarea înaltă de basket -
Luna.

Țoalele merită să le mai atârne,
Să fie solzișori de pe momeală de pește,
Și tu ești singuru’ cu inima urecheată

Și din prima se vede - fulguiește,

Nea făcută din blană de pisică

Cu cine știe a cui arome și pași,
Parcă-s oameni puși pe marșuri panateniene

De-a lungul coastelor invizibile.

 

​

​

*  *  *

 

Брат мой Тео, чего я жду -

Мои руки в сахаре, хвост во льду,

Если ближе к уху, сильнее шум.

Лучше я тебе напишу,

 

Как войти в соседнюю дверь,

Направить солнце на револьвер,

И что случится в твоей голове,

Когда увидишь в рыжей траве

 

Окна и двери такой красоты,

Глаза из олова и слюды,

Все монеты, которые ты

Мог бы выловить из воды.

 

​

​

*  *  *

​

Frate-meu Theo, ce mai tot aștept -

Cu mâinile în zahăr și coada în rece deșert,

Cu cât mai aproape de ureche – mai tare zgomotu’.

Stai mai bine să-ți scriu,

 

Cum se face să intri pe ușa de-alături,

Cum să țintești soarele cu revolveru’,

Și ce-are să se întâmple în capul tău

Când o să vezi în iarba roșcată

 

Ferestre și uși de-o asemenea frumusețe,

Ochi de staniu și mică,

Și toate monezile pe care tu

Puteai din apă să le pescuiești.

 

 

*  *  *

 

Ты подумал: не хватит рук,
Ты, наверное, был с ней груб,
Никакого тебе гостинца.
Лучше просто ходить по Ду

В свой единственный день в году,
Пережёвывать и груститься.

Ты впервые плывёшь нагим,
Даришь рыбам свои шаги,
Метишь воду сапожным шилом.
Город схлопнет свои круги,
Камень вылетит из воды,
Бог покажется из машины.

На подсвеченном и пустом

Машет небо тебе хвостом,
Пенелопа уже в кармане.
Воздух медленный, быстрый йод.
Милый мой, у тебя клюёт.
Глупый, это тебя поймали.

 

​

​

*  *  *

​

Тu ce-ai crezut: n-ai suficiente mâni,
Probabil, l-ai făcut cu ea pe durul,
Și nici măcar chiar cel mai mic cadou.
Mai bine du-te de te plimbă prin Du

Căci asta-i singura ta zi de peste an,
Să tot mesteci in vid și să duci dorul.

E prima dată că înoți despuiat,
Și le dai peștilor din pașii tăi,
Marcând apa cu sula.
Și urba își va imploda cercurile,
Piatra va zbura din apă,
Și Deus v-a apărea ex machina.

Pe iluminatul și pustiul

Dă din coada cerul – pe viu,
Cu Penelopa deja în buzunar.
Aerul lent, iodul rapid.
Dragul meu, a mușcat momeala.
Prostuțule, chiar tu ai fost prins.