Эпизод первый

 

Когда я был совсем маленьким, мы жили в Подмосковье, в посёлке около станции «33 км» Горьковского направления. У нас была комната в коммуналке в старом деревянном доме, метрах в двухстах от путей напрямую, поэтому разные железнодорожные звуки были для меня в детстве – ну, конечно, не как сотня или сколько там эскимосских слов, обозначающих снег, но всё равно понятным и легко распознаваемым миром. Звук бензопилы от собирающейся тормозить храпуновской или захаровской электрички; ухающий, как роликовый резак, проскок мчащейся без остановки петушинской или владимирской; двойная – по воздуху и по металлу – истошная кричалка пассажирского поезда; тяжёлое уханье и равномерный скрип товарного, как будто сова открывает консервную банку.

 

А Москва находилась там, где-то на конце этого уходящего за горизонт режущего инструмента, и чтобы её достичь, нужно было немалое мужество: подойти к железной дороге, перейти пути, подняться на московскую платформу, потом стоять у заборчика, с безопасного края, и ждать, когда просвистят все чужие и появится именно твой зелёный ножик.

 

Помню один подслушанный взрослый разговор. Про какую-то даму, которая – представьте – попала под поезд не где-нибудь, а на нашей ветке, в городе Железнодорожном, который тогда как-то по-другому назывался. У этой дамы чего только не было – и богатый муж, и красивый любовник, и крошка-сын, а она зачем-то вышла в Железнодорожном и угодила под поезд. Я мгновенно представил маму своего дружка Серёжки. Семья была богатая – папа постоянно ездил что-то строить куда-то в дружественную Африку, мама была высокая, фигуристая и даже блондинка. И вот она едет в Москву... Преодолеть столько опасностей, дойти до станции «33 км», сесть в электричку. Зачем ей выходить в Железнодорожном? В Москве – понятно, Москва того стоит. Там планетарий, зоопарк, рядом с зоопарком – кинотеатр «Баррикады» и кафе «Вареники». В Реутов – тоже понятно, туда моя мама каждый день на работу ездит. И даже в Купавну понятно, там Бисеровское озеро, хотя туда можно и пешком дойти. Правда, в одном месте придётся всё-таки пересечь эти четыре острых и сверкающих линии, но это быстро! А зачем выходить в Железнодорожном?

 

Рядом с домом у нас был небольшой огород, а там беседка, где хранился разнообразный – жалко выбросить – хлам. Я очень любил в нём копаться. И однажды обнаружил где-то в глубине мешок, в котором лежали дамские сумочки. Штук десять, не меньше, какие-то старомодные и явно бабушкины. Совсем целые красивые сумочки, которые объединяло одно: длинный сквозной разрез каким-то острым предметом на донышке или сбоку. Я решил дознаться у бабушки. Она долго жевала губами – говорить, не говорить – а потом произнесла, глядя в какую-то противоположную железной дороге сторону: «Эх, Колюнчик. Эти суки, в электричке. Заточенной монеткой. Кошелька нет. А сумочку выбросить жалко».

 

Москва опасная, быстрая и острая. Ножик, заточка, фреза.

 

 

Эпизод второй

 

Это уже мы в Москву переехали, младшая школа. Я собирал марки. И в связи с этим знал в Москве все достойные внимания киоски, почтамты, филателистические магазины, выставки и даже в лицо большое количество барыг, которые в этих местах промышляли в помощь коллекционерам.

 

А самые яркие, самые красивые – это марки маленьких стран, где они не имеют особенного отношения к почте, а просто являются весьма заметной в бюджете статьёй государственного дохода. И печатают их не на родине, а там, где есть соответствующая хорошая полиграфия. Какие-нибудь марки тихоокеанских островов или африканских стран, они вообще могут Европу не покидать, продаются там, где их напечатали. Наверное, и выручка там же остаётся.

 

И вот я узнаю, что марки Монголии (о, Монгол Шуудан!) печатаются в Венгрии. Где там Венгрия и где Монголия, посмотрим. Ага. Печатают в Венгрии. Но ведь на них монгольские почтовые штемпеля, причём аккуратно, с краешка, чтобы не закрывали рисунок. Значит, в Монголии марки рвут по перфорации, ак-ку-ратненько штемпелюют (даже есть термин, эту процедуру обозначающий – «гасят»), запечатывают в пакетики и развозят по миру всем страждущим. А откуда на этих марках берётся перфорация, по которой их можно порвать? Один заслуживающий уважения пацан, тусующийся на Главпочтамте, под большим секретом сообщил – здесь их делают, дырочки на марках, здесь, в секретной комнате на втором этаже! Из Венгрии или ещё откуда привозят в рулонах, как обои, а там, в этой комнате, огромная машина с иголками фигак! Фигак! И всё, можно везти в Монголию, там рвать на марки, гасить и отправлять продавать обратно в Москву. 

 

Москва расчётливая, ждущая в засаде. Много-много иголок, как зубы у акулы.

 

 

Эпизод третий

 

В конце октября 1985 года, ровно тридцать лет назад, меня везли вместе с большой воинской командой из Муромской учебки к новым местам службы, у кого какое было. Переполненный поезд до Москвы, там поток разделился на много ручейков, на разные вокзалы; нам – на Киевский. Москва холодная, сырая и слякотная, только что растаял очередной снег. Мы – человек тридцать солдат и два офицера – спускаемся в метро на «Комсомольской» и едем по кольцевой линии. С Москвой что-то происходит, что-то не так. В метро, в автобусе, да где угодно в час пик, ты полностью сливаешься с толпой, растворяешься в ней и живёшь её жизнью. А сейчас кажется, что мы, наше грязно-зелёное пятно на благородной внутренней поверхности города, существует своей, отдельной от других, жизнью. Толпа не принимает его, не делает частью себя, просто равнодушно обходит, как обходит масло кусочки колбасы на горячей сковородке.

 

И тут я своими невыспавшимися мозгами соображаю, в чём дело. Зачем Москве ножик и иголки, если у неё есть вода.

 

 

_____________

​

* «Москва и немосквичи» – цикл литературных вечеров «Культурной Инициативы» предполагает знакомство с Москвой с помощью разных оптик: поэтов, писателей, критиков и других творческих людей, как родившихся в Москве, так и приехавших в столицу из других мест.

Гости не только читают стихи, но и рассказывают о своей Москве. Вечера проходят в клубе «Дача на Покровске», который расположен в имеющем богатые литературные традиции доме Телешова, в историческом центре Москвы, неподалеку от того места, где когда-то находился знаменитый Хитров рынок, описанный Гиляровским. Три первые встречи были организованы в помещении Московского городского отделения  Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, практически по тому же адресу, что и клуб.

В качестве «москвичей и немосквичей» уже выступили такие столично-провинциальные пары:

Юрий Арабов (Москва) – Алексей Королев (Загорск)

Анна Аркатова (Рига) – Сергей Гандлевский (Москва)

Геннадий Каневский (Москва) – Бахыт Кенжеев (Чимкент)

Инна Кабыш (Москва) – Олег Хлебников (Ижевск)

Дмитрий Данилов (Москва) – Инга Кузнецова (пос. Черноморский, Краснодарский край)

Николай Звягинцев (пос. Вишняковские дачи, Московская область ­– Игорь Иртеньев (Москва)

Евгений Бунимович (Москва) – Анатолий Найман (Санкт-Петербург)

 

Непременная составляющая цикла – эссе о Москве, которые герои вечера готовят заранее.